Ганди Хасан из Автуров

Мюрид и современник шейха Бамат-Гирея из Автуров, один из первых зикристов-исполнителей (запевал) Ганда из Автуров был арестован в преклонном возрасте, в 1932 году расстрелян в г. Ростов-на-Дону. Сын Ганды по имени Хасан пошел по стопам отца. Еще будучи юношей, Хасан тоже стал исполнителем зикра и был известен по имени Ганди Хасан.

  В 1923 году шейх Али Митаев был введен в состав Ревкома Чеченской области, ведомство дорожной области было подчинено шейху. Прием на работу в охранную сотню согласовывалось с самим шейхом. Пользуясь этим, Ганди Хасан попросился трудоустроиться в сотне. 

 «Твоя работа – исполнение зикра, другой работы для тебя у меня нет»,                  — заявил шейх мюриду. Сколько они были вместе, шейх помогал семье Хасана. Несмотря на жесткую политику против религии, и, особенно, против последователей «непремеримого врага советской власти Али Митаева», верный избранному пути Хасан продолжал порученное устазом дело и после его ареста.

 В 1937 году Хасан был арестован, суд приговорил Хасана к высшей мере наказания за «антисоветскую пропаганду». Дело было передано на пересмотр в Юго-Восточный округ, г. Ростов-на-Дону.

 Прибывший в Грозный достаточно приклонного возраста следователь, ознокомившись с делом Ганди Хасана, на одном из допросов спросил арестованного, может ли он ответить, что за деятельность у него, направленная против советской власти, для ее свержения.

 На вопрос следователя Хасан ответил вопросом:

 — Как я могу свергнуть советскую власть голыми руками? У меня ведь нет ни ружья, ни топора и даже ножа.

 — А в чем заключается Ваша деятельность против советской власти?                 — следовал вопрос.

 — У православных, обычно, во время похорон играет духовой оркестр, а я вместо этого исполняю наши песни.

Допрашивающий спросил:

— А сейчас ты смог бы исполнить одну из этих песен?

 Хасан не заставил ждать – взявшись обеими руками за уши (обычно мюриды-запевалы так это делают), исполнил священную назму на арабском языке о Пророке Мухаммаде (Да благословит его Аллах и приветсвует), которая начинается словами «Салла 1ала калла х1у я 1аднани….». Она, кстати, исполняется мюридами всех авлияов и поныне во время чтения обряда мовлид.

 — Следователь внимательно слушал, — рассказывал сам Хасан после возвращения из заключения. – Видимо, сам этого не замечая, на какой-то стадии потерял контроль над собой, из глаз у него потекли слезы. За мнговение снял очки, достал платок, и одной рукой вытирая слезы с глаз, другой «закрыл» дело, лежащее на столе перед собой.

 Закончив мелодичное исполнение назмы, Хасан спросил у следователя:

— Хорошо я спел?

 У допрашивающего не было слов, позвав стражников, велел отвести заключенного в камеру. Все закончилось тем, что Хасану дали 13 лет строгого режима, которые Хасан отсидел, как говрится, от и до.

 Находясь в заключении Хасан, сам этого не замечая, изредка обнаруживал себя в состоянии исполнения зикра, хотя надзирателями это наказывалось очень строго. Хасан находился в жестокой изоляции, и сны у него были в исполнении зикра, а проснувшись, не мог сдерживать себя, продолжал исполнение зикра, не реагируя на замечания, за что часто наказывали.

 После возвращения из заключения Хасан рассаказывал, что однажды в его камеру подселили другого заключенного, тоже чеченец по национальности, имя его, по понятным причинам, он не называл. Однажды во время чаепития в камере, «новичок» завел разговор о религиозной ситуации в Чечне, и заключил свой разговор тем, что во всех грехах в республике виновником являлся  Али Митаев: «1овди 1ела 1ад1инехьара, вай-м дика 1аш дера дара…». Хасану хватило мнговение, чтобы облить лицо своего собеседника стаканом горячего чая, который он держал в правой руке. Услышав рыдающий громкий голос в камере, надзиратели немедленно вывели сокамерника Хасана. После случившегося Хасан был помещен в карцер, где невозможно было ни присесть, ни повернуться, ни развернуться, а вместо пола стояла холодная вода. Там ему пришлось провести трое суток. «Клянусь Аллахом, — свидетельствовал Хасан, — это время я провел значительно легче, нежели в обычной камере».

 Вернулся Хасан в 1951 году к родным, в Среднюю Азию, где проживала его семья во время депортации.

 Всю свою оставшуюся жизнь Хасан продолжал исполнение зикра, возглавляя группу единомышленников-мюридов Митаевых, так было даже в период жесткой политики коммунистов против зикристов и религиозных авторитетов-алимов.

 Рассказывал соратник Ганди Хасана Джунид из новых Атагов, что он был одним из участников сбора известных мюридов-зикристов и алимов района, организованного руководством местной партийной организации, в центре села Шали, на футбольном поле, где ныне успешно функционирует парк, построенный по самому современному дизайну. Все выступающие с волнением произносили слова с трибуны, отрикаясь от своих религиозных убеждений, обещая впредь в корне изменить образ жизни, быть полезным оюществу, отречься от пережитков прошлого. Все преступления происходили монотонно, как бы по заранее спланированному сценарию, пока Ганди Хасан не поднялся на трибуну.

— Слушайте, братья-единоверцы! – начал Хасан, — нам никто не запрешает и не может запретить устроить похороны умершего брата или сестры, отца или мать. Это одно дело, но ведь мы видим: на дворе горячая пора – пора уборки урожая, на полях колхозов и совхозов – везде и всюду нужны рабочие руки. Скоро конец лета, и, как говорится, на носу осень, нельзя отсиживаться дома, я призываю вас всех завтра же выйти на поля у себя в хозяйствах, дело найдется каждому, я выйду в Автурах на поле косить сено, надо создать сено для совхозного скота.

 После услышанных слов Хасана, организаторы схода дружно похлопали, последовали их примеру все остальные участники, на лицах у них появилась улыбка. Дальнейший ход данного сбора носил уже более-менее дружелюбный характер. На следующий день в Шалинской районной газете «Знамя коммунизма» был материал о прошедшем мероприятии в центре района, который занимал весь разворот газеты (2-3 страницы). Автор этих строк лично читал эти выступления в газет и долго хранил в своем домашнем архиве экземпляр этого номера. В материале были также размещены фотографии каждого выступающего, которые заявляли о том, что они отрекаются от религии, а выступали самые известные религиозные деятели района.

 Был еще случай. Хасана известили о кончине односельчанина, но рано утром непрошенный гость из КГБ, подъехав на машине, очередной раз забрал его, якобы на допрос. Хасана забрали сотрудники КГБ в Шали. Все находились в состоянии недоумения, не зная не только как начать исполнение зикра, но и как вести обряд тезет. Шепотом переговаривали между собой, не знали, как быть в данной ситуации…

 В таком состоянии застал Хасан односельчан, вернувшись из райцентра.

— Это что такое?! – удивился Хасан. – Что случилось? Почему не исполняете зикр, где все мюриды? А ну-ка, подтянитесь скорей все!

 Приложив, как всегда правую руку к уху, Хасан начал исполнение зикра, молниеносно собралось большое количество мюридов, все дружно начали зикр с исполнением обряда шовкъ. В этот день,  рассказывают мюриды, зикр принял небывалый эмоциональный характер, ибо пришедших в состояние шовкъа,  долго не могли успокоить, даже тогда, когда наступило время нести усопшего на кладбище.

 Хасан, как и его отец Ганда, являлся исполнителем зикра, все, знающие его, подчеркивали, что он рожден для этого. В то же время он очень неохотно принимал участие в обычных дискуссиях, не любил тратить время для лишних разговоров. Помнится, однажды мюриды-соратники Али Митаева в нашем доме в Новых Атагах, ужиная, долго вели беседу, а Хасан то и делал, что слушал. Мы, дети и наша мать, внимательно, боясь пропустить каждое слово уважаемых мюридов, слушали в соседней комнате, наблюдая за ними через открытую входную дверь и подавая изредка чай гостям после еды. Мать Маржан, обратившись к Хасану, спросила, почему он не рассказывает ничего,  что она бы хотела услышать из его уст… В ответ Хасан, обеими руками взявшись за уши, как он это делал всегда, исполнил назму, повествующую о Судном Дне. Закончив, Хасан проговорил: «И ду-кх сан къамел, Маржан, сан кхин къамел дан а дац». (Вот это и есть мой разговор, Маржан, других разговоров у меня нет)».

 Вот таким запомнился мне мюрид и соратник шейха Али Митаева, известный в народе, как Ганди Хасан из Автуров.

 Умер Хасан в 1969 году, похоронен в своем родовом селе Автуры.